Снова шорох. Предательский шорох листьев слышится где-то сбоку, справа, если быть точнее. Блёдхгарм, ощущая, как азарт медленно заполняет всего его, на пару мгновений отдается этому чувству, чувствуя, как сносит голову. Но время не ждет, и светлый поворачивается к предполагаемому местонахождению своей цели. Слегка игриво наклонив голову вбок, он словно чего-то выжидает, буравя взглядом мрак, кутающий эту землю.
Ни словом, ни делом себя никто не выдает.
Медлительная, тягучая тишина, пришедшая следом, поддевает нити нервов, что таятся под светлой шкурой. Запах. Острый, пронзительный, такой соблазнительный и искушающий... Так пахнет страх.
Самообладание и прагматичная холодность, слились в одной единой ноте торжества, едкой волной пронеслись по телу и слились острым язычком эйфории. Немилосердно кричали вновь воскреснувшие мысли, носились роем, врезаясь в работающий на автопилоте мозг.
Движения барса были мягки, по-кошачьи грациозны; ступал он осторожно, то и дело замирая, вдыхая воздух жадно. Янтарные глаза с почти неразличимым в этом омуте зрачком горели. Горели тем самым не угасающим, живым пламенем, что в любую секунду может перерасти во всепожирающую стихию. Он не мыслил; его вели инстинкты столь же, кажется, вечные, как и это старое, древнее горное плато.
Он обогнул дерево, а после замер удивленно, учуяв знакомый запах стаи. Ирония судьбы? Или это все от голода?
Шаг. Шаг. Ещё один. Пригорок, кусты и лунный свет. Странная малюсенькая фигура, от которой пахнет неправильно, по-собачьи; приподнимается верхняя губа, обнажая ровные клыки. Это лиса.
Вернее, лисенок.
Барс по сравнению с ней - массивный, тяжелый, опасный. Глухо рокочет где-то в грудной клетке. Он слышит, как маленькое сердце гонит под тёмно-серой шкуркой детеныша кровь, а он... А он голоден. И, игнорируя возможную принадлежность к стае, неторопливо движется к шипящей малявке, которая всем своим обликом выражает готовность защитить себя.
Точнее, попробовать.
Отредактировано Блёдхгарм (2015-01-21 23:02:52)