In the cold light of morning..

Утро - самая важная часть дня, это - час пробуждения. В этот час мы менее всего склонны к дремоте. В этот час, пускай ненадолго, в нас просыпается та часть нашего существа, которая дремлет во всякое иное время. Немногого следует ждать от того дня, - если можно назвать его днем, - когда нас пробуждает от сна не наш добрый дух, а кто-то расталкивает; когда мы просыпаемся не от прилива новых сил, не по внутреннему побуждению, не под звуки небесной музыки и веяние дивных ароматов, а по фабричному гудку; когда мы не пробуждаемся к иной, лучшей жизни, чем та, что окружала нас накануне, чтобы и ночной мрак приносил плоды и был благодатен не менее, чем свет дня. Кто не верит, что каждый новый день несет ему неведомый и священный, еще не оскверненный утренний час, тот отчаялся в жизни, и путь его ведет вниз и во тьму.
По мнению снежного кота, этот день ничем не отличался от всех прошлых дней, и, наверняка, дни пришедшие за ним будут точно такими же. Только три вещи были иначе: остров, славный вольный остров, буквально рассыпался на части: каждый, кто имел хоть сколько-нибудь власти норовил потянуть одеяло на себя и урвать еще кусок, а за ним другой, и так, пока смогут удерживать лапы. О другом Лёд не шибко хотел думать.
Но в остальном, все было таким же как и всегда. Перешептывались между собой горные вершины, шелестел меж ними ветер. Ветер.. Он мягко посвистывал, словно подыгрывая набирающему силу холоду. Чем ближе к вершинам, тем сильнее дорога окутывалась в облачение снега и льда.
С некоторых пор ему стало казаться, что эти горы в конечном счете — часть его «я». Он блуждал внутри самого себя. Подобно тому, как кровь циркулирует по кровеносным сосудам. Выходит, он видел перед собой собственный внутренний мир, и то, что выглядело в его глазах угрожающе, на самом деле — эхо засевших в нем страхов. Опутывающая его паутина — это паучья сеть, раскинутая в его сердце. И птицы, что щебечут над головой, выращены им. Вот какие образы рождались и пускали корни в голове барса.
На морде Блёдхгарма - только умиротворенность и спокойствие. Не было резких движений и тем более злых взглядов. Смешок, внутри, глубоко внутри. Этот противный голосок, который опровергал любую мысль, он был корнем всего зла в самце. Конечно, его глаза пылали ненавистью. Ненависть... Мрачная злоба, сопряженная с навязчивым раздумьем, куда и как сделать следующий шаг. Не самые приятные чувства, которые можно когда-либо испытать в этой жизни. Они могут стать привычными, живущими бок о бок рядом с тобой, но приятными никогда так и не станут, по-прежнему оставаясь такими же обжигающими, как яростное пустынное солнце в самый полдень.
Он шёл вперед, мало заботясь о мерзости унылой зимней поры. Изредка смотрел по сторонам, словно проверяя, не остановился где темный силуэт, поджидающий нужной минуты для верного прыжка на спину. Но ни опасения, ни ожидания не оправдывались - пустота. Не оглядывался, словно думая, что с тыла осталась верная и зоркая пара глаз. Тишина. Лёд присел на краю обрыва, замер, глядя перед собой. Всему своё место, всему свой час. Внутренние часы безмолвно указывали сидеть, не шевелясь, чувствовать продирающийся сквозь мышцы и кости холод, но не оступаться своей вахты.  Ухо ирбиса дернулось, улавливая посторонние звуки. Цепь шагов прервала его раздумья - метнул пустой взгляд в сторону, но не обнаружил чьего-либо силуэта.
Сверился с невидимыми часами - в это же время подходил сюда изящный конь, что сумел затронуть нужные струны в чужом сердце.
— Я говорю с тобой, слышишь? — После этих слов, лёгкие барса пронзили тысячи ледяных иголок морозного дыхания ветра, от чего он замер на миг, чувствуя во рту металлический привкус крови.

Тишина и спокойствие? Тревога и напряжение? Что сейчас чувствовал Блёдхгарм?
Ирбис молчал, вспоминая прошлое и чувствуя, что Тетис тоже вспоминает тот момент. Он все больше жалел о своем существовании. Зачем же, если доставляешь столько мерзости другим? Не лучше ли было сдохнуть еще тогда? Опять он затрагивал воспоминания. Может, светлый скрытый мазохист? Если же дорожит все одним и тем же, тем, что вселяет в него ужас? Страх - это всегда слабость. Он уже не может бояться... Голова опущена вниз, в ноздри бьет этот запах старины. Такой близкий и далекий... Конечно, страх пройдет, все пройдет. Любые эмоции не случайны, верно? Странно, что хищник вообще задумывался о своем страхе или своих эмоциях. По спине прошла судорога...
Не холодно, нет,  это просто лишнее движение.
То была трудная, тягостная  минута  для товарищей. Лёд умоляюще переводил взгляд с неба на Тетиса. Но страшнее мучений была немая скорбь в  лице барса и его взгляд, исполненный и надежды, и отчаяния. Сказано было мало: житель Севера рано познал тщету слов и  неоценимое  благо  действий. Он ни раз делил ложе со  смертью и был готов разделить еще.  Внезапная опасность,  мгновенная  смерть  -  как  часто  Блёдхгарм сталкивался с тем и другим.
Барс кивнул в сторону - футах в пятидесяти в стороне высилась старая сосна.
— Посмотри на эту сосну, — медленно начал Лёд, аккуратно подбирая слова. — Века стояла она здесь, и судьба веками готовила  ей конец - ей, а, может быть, заодно и мне.
Он замолчал, словно это было все, что он хотел сказать. Вокруг повисла зловещая  тишина,  ни  единого
движения не было в осыпанных снегом вершинах;  холод  и  безмолвие  заморозили сердце и сковали дрожащие уста природы. Вдруг в  воздухе  пронесся  вздох; товарищи даже не услышали, а скорее ощутили его  как  предвестника  движения  в этой неподвижной пустыне. И вот огромное дерево, склонившееся под бременем
лет и тяжестью снега, сыграло свою последнюю роль в трагедии жизни.
Треск. Дрожащие иглы на ветвях. Дерево упало с диким воплем, едва не придавив ирбиса. Но тот даже не шелохнулся. Это ведь его проказы. Его игры. Его правила. Признаться честно, ему больше всего нравились иллюзии со льдом. Почему? Просто он любил холод. Он так же полыхает и в душе пятнистого, отравляя ее. Он сосредоточил свой взгляд, чуть наклоняя голову в бок, на поваленном дереве. Но видел он совершенно не дерево на том месте. Тоненький ледяной язычок медленно пополз вверх по стволу. Постепенно язычок стал преображаться, рисуя удивительный узор на ветках, который был похож на вспышку молнии. Гарм самодовольно улыбнулся. Чуть сощурив глаза, он заставил ледяной язык уменьшиться, а широко раскрыв - принять невероятные размеры.
Вдохновленный, Блёдхгарм отвлекся от иллюзий, встал, обошел оппонента, и, чтобы побудить к движениям, толкнул лбом в тёмно-синий, как сгущающиеся вечерний, небесный мрак, бок. Собственно, ему миссия растолкать Тетиса показалась такой важной, что нелепость действий пропадала начисто. Морда его исказилась, превратилась в хищную маску. Глаза смотрели в глаза Тиса, но в то же время - мимо -  в никуда, полыхая искоркой чего-то неопределенного, непознанного. Беспощадный ветер трепал светлую шерсть, снег кружился вокруг в вихре, игнорируя земное притяжение. Подвластный лишь ветру, он мягко ложился на спину, голову, хвост.
— Это важно.
Если бы разговор слушал кто-то со стороны, то вряд ли бы этот "кто-то" уловил о чем вообще толкует житель Севера. Но барс прекрасно знал: гуррий понимает.

Отредактировано Блёдхгарм (2014-02-01 23:11:50)

Шесть месяцев. Сто восемьдесят три дня. Четыре тысячи триста девяноста два часа. Двести шестьдесят три тысячи пятьсот двадцать минут – это то время, которое Блёдхгарм просто потерял. Многие вопросы так и оставались без ответа, и никто не мог дать ему спокойствия. Поэтому внутри собиралась лавина, готовая обрушиться в самый неподходящий момент. Вот что означали тёмные времена.
Жизнь больше не была простой. Каждое утро было адом, как и ночь.
Барс посмотрел на небо, перед тем как начать. Небосвод был словно покрытый какой-то дымкой молочного цвета… Не такой, как обычно. Сейчас эта самая дымка не излучала абсолютно ничего хорошего.
— Я хочу, чтобы ты участвовал в этой, с позволения сказать, войне. Я хочу ощущать твое крепкое плечо, хочу твоей поддержки. Я хочу сейчас посмотреть в твои глаза и увидеть там согласие. Но я смотрю и вижу... — Лёд выдержал театральную паузу и резко, с толикой присущей ему жестокости добавил, — Страх!
Конечно, никакого страха перед схваткой в глазах Тетиса не было. Житель Севера всего лишь попытался, так сказать, взять гуррия "на слабо".
— Ты же знаешь, мы ведь бы-ы-ыстро управимся...
То было его королевское "мы". Светлый засмеялся, лязгая клыками, и прыгнул в сторону, двигаясь столь резко, что казался ненастоящим. Такой-этакой куклой в театре теней.
Блёдхгарм внимательно взглянул на собеседника, словно вдохновленный на новые речи. Но он всего лишь ждал ответа. Секунды стали вечностью, а воздух меж двумя существами, столь разными, однако и столь же близкими друг к другу, казалось, сейчас накалится до красна. Ожидание ответа угнетало и не давало покоя барсу.
«Ты сомневаешься... Не любишь ты кровь проливать, пф...»
Тис мог догадаться, что творится на уме у этого самца со взглядом, далеким от доброты и спокойствия. В его силах было выжать из короля жизнь в одно короткое мгновенье.
Магнус. Ублюдок из прошлого.
Магнус, что так хладнокровно правит, не заботясь о своем народе.
Магнус, имя зверя, которого Блёдхгарм ненавидел всем своим сердцем. Ненавидел даже более, чем себя самого... Жаль, что светлый быстро терял интерес к слабым персонам. Их убивать не интересно.
Над ними интересно издеваться.

Отредактировано Блёдхгарм (2014-11-20 13:55:51)